Русско-турецкая война 1877-1878 гг. при всей неслыханности подъема славянской солидарности и самого высокого патриотизма снова поставила страну чуть ли не на грань национального унижения: огромны и зачастую бессмысленны людские потери, снова почему-то беззащитно Черное море, и недавний триумф русской армии под Константинополем сменяется поражением русской дипломатии на Берлинском конгрессе. Россия снова в одиночестве перед сомкнутым строем мнимо дружественных к ней западных держав. И снова недвусмысленные угрозы со стороны Англии принуждают Россию (как и во времена "американской экспедиции") выдвигать свои немногочисленные крейсеры на авансцену мировой политики. Вслед за заказом на заводе В.Крампа в США переоборудованных и новых крейсеров ("Африка", "Азия", "Европа" и "Забияка"), созданием постоянного государственного резерва крейсерских сил - Добровольного флота, принимается решение о постройке океанских броненосных крейсеров.

Это было время, когда генерал-адмирал великий князь Константин, охладев к делам флота, выпустил из рук бразды правления, когда уже не стало его странной креатуры - всесильного морского министра Н. К. Краббе и когда только один, сохранивший прежнюю энергию, адмирал А. А. Попов на короткое время безраздельно (благодаря влиянию на генерал-адмирала) возглавил отечественное кораблестроение. Неоднозначны результаты его кипучей деятельности, круглые броненосцы береговой обороны - поповки "Новгород" и "Вице-адмирал Попов" - не составляют ее украшения, но вклад А. А. Попова в создание крейсеров действительно велик и неоспорим.

Еще в водах Тихого океана, где в дни "американской экспедиции" А. А. Попову довелось командовать пришедшим в Сан-Франциско отрядом русских винтовых корветов и клиперов, прочувствовал адмирал суть и значение крейсерской доктрины. От "Петра Великого", которого он упорно называл "монитор-крейсер", шел А. А. Попов к идее океанского крейсера, утвердив за Россией приоритет в создании первых в мире броненосных крейсеров с металлическим корпусом типа "Генерал-Адмирал", успешно справился он и с переделкой в крейсер несостоявшегося броненосца "Минин". Накопленный при их создании опыт он воплотил в разработанных под его руководством двух вариантах проекта нового крейсера, представлявших собой развитие типов "Генерал-Адмирал" и "Минин", запросив одновременно оценку крейсерских качеств последнего у адмирала А. Б. Асланбегова, бывшего в то время начальником отряда крейсеров, находившихся в заграничном плавании. И вот перед нами этот сохраненный архивом документ более чем столетней давности...

Адмирал Авраамий Богданович Асланбегов писал: "Благодарю тебя, многоуважаемый и любезный друг Андрей Александрович за твое милое и симпатичное письмо, полученное мною 3 января, Чтобы не терять времени, я тотчас же пригласил к себе в каюту г.г. командира фрегата, старшего офицера, всех старших офицеров по различной отрасли управления и пояснив им существо дела, предложил предоставить мне письменно замечания для будущего улучшения "Минина" ..."

Сбереженные многими поколениями архивистов, дошли до нас эти записки девяти главных специалистов: командира корабля капитана 1 ранга Назимова, старшего офицера капитан-лейтенанта Юрьева, старшего инженер-механика капитана Пестинского, старшего артиллерийского офицера поручика Павловского, старшего штурманского офицера поручика Кошелева, трюмного механика подпоручика Якобсона, "заведывающего минами Вайтхеда" Корпуса инженер-механиков прапорщика Черепанова, Корпуса корабельных инженеров прапорщика Александрова, старшего судового врача коллежского асессора Држиевича. Четкое, красивое до каллиграфичности письмо, стремительные росчерки подписей. И какими свободой, деловитостью, заинтересованностью в своем деле и ясным сознанием службы "не за страх, а за совесть" дышат эти записки. В них - зримая, еще сохранившаяся в то время (цензовая эра И. А. Шестакова еще не началась) новь возрожденного флота, которую, не жалея сил, воспитывала плеяда адмиралов, выросших на уроках Крымской войны.

Пересылая А. А. Попову в подлинниках записки своих офицеров, А. Б. Асланбегов выражал уверенность, что таким путем коллегиального обсуждения он наилучшим образом исполнит его просьбу. От себя он добавил, что "Будущий "Минин" должен быть настоящим фрегатом, а не корветом", то есть иметь закрытую батарею, так как открытая в условиях непогоды не позволяет подолгу держать комендоров у орудий, в бою люди и орудия будут поражаться падающими сверху обломками рангоута. Мало того, из-за крайней загроможденности жилой палубы вспомогательными механизмами, бортовыми угольными ямами, экипаж вынужден был ютиться в узких закоулках и практически лишался элементарного отдыха. Что касается артиллерии крейсера, то она, по мнению А. Б. Асланбегова, должна быть "увеличена калибром и уменьшена числом", что до удивления точно совпадало с концепцией А. А. Попова, воплощенной в проекте "Генерал-Адмирала". Имеющиеся на "Минине" шестнадцать орудий было бы разумнее заменить двенадцатью или даже десятью, но калибра 229-мм; "Все его братья, или как говорят англичане, сестры английского флота, в большинстве имеют таковые", - добавлял адмирал. Помимо несравнимо большего разрушительного действия 229-мм орудий ("Минин" имел 4 203-мм и 12 152-мм орудий, не считая мелких пушек), подобное вооружение, при равном весе залпа, существенно сократило бы штат орудийной прислуги, которой на "Минине" "из-за ее чрезмерной численности" приходилось жить в "совершенно невыносимых условиях". С другой стороны, оказывались без постоянных хозяев все малокалиберные пушки и минные аппараты, а на каждый погреб боеприпасов имелось лишь по одному комендору и для организации подачи боеприпасов к орудиям приходилось назначать в погреба (а также и на посты по тушению пожаров и для заделки пробоин) людей "от управления парусами" и из машинной команды, "которая и без того бывает всегда крайне утомлена" изнуряющими вахтами у не обеспеченных должной вентиляцией машин и котлов.

По мнению адмирала было совершенно необходимо увеличить размерения проектируемого крейсера в сравнении с "Мининым": длину с 87,8 до 91,5 м, а ширину с 14,9 до 17,1 м. "Так как я сплю и вижу быстроходные суда, жду и не дождусь летучих эскадр и с завистью читаю о 16 и 17 узлах хода - развивал адмирал следующий пункт замечаний, - то на счет машины я буду требователен". Мощность по его мнению следовало увеличить с 900 до 1000 номинальных л.с. (в переводе на индикаторные - от 7500 до 8000 л.с.), что позволило бы в экстренных случаях довести скорость до 16, а обыкновенно - до 15-15,5 уз. Запас угля адмирал предлагал повысить до 1200 т, тем самым автономность составила бы 17-20 сут.

"Жилая палуба должна быть деревянная, или, по крайней мере, обшита деревом, если металлическая необходима как добавочное крепление - писал он далее - так как металлическая при работе машины раскаляется, а при ее бездействии становится ледяной, очистке и мытью не поддается", отдыхать на ней, как делали в старину на деревянных кораблях, невозможно и даже "самый неряшливый матрос (из записки старшего офицера - авт.) не ложится на нее без отвращения". "Тесноватыми" признавались офицерские каюты, явно недостаточным (мнение доктора) - лазарет. Требовалось иметь более солидные гребные суда - 18-20-весельные барказы, катера - не менее, чем 14-весельные. Улучшить следовало и систему водоотливных труб. Не заслужили одобрения адмирала и новомодные двойные марса-реи, которые для военного корабля не нужны, так как мешают брасопке в бейдевинд. Размеры самодвижущихся мин следовало уменьшить (до длины 4,3 м), а число минных аппаратов сократить до четырех.

Таким образом, это письмо можно считать своеобразным прообразом оперативно-тактического и тактико-технического заданий на новый крейсер. Флот высказал свое мнение - дело было за проектантами и строителями.